Неточные совпадения
— Это придет, — утешал его Голенищев, в
понятии которого Вронский имел и талант и, главное, образование, дающее возвышенный взгляд на
искусство. Убеждение Голенищева в таланте Вронского поддерживалось еще и тем, что ему нужно было сочувствие и похвалы Вронского его статьям и мыслям, и он чувствовал, что похвалы и поддержка должны быть взаимны.
Голенищев не пропускал случая внушать Михайлову настоящие
понятия об
искусстве.
Венецианские граждане (если только слово «граждане» не насмешка здесь) делали все это; они сидели на бархатных, но жестких скамьях, спали на своих колючих глазетовых постелях, ходили по своим великолепным площадям ощупью, в темноте, и едва ли имели хоть немного приблизительное к нынешнему, верное
понятие об
искусстве жить, то есть извлекать из жизни весь смысл, весь здоровый и свежий сок.
— Посмотрите, так и поймете, что и
искусство может служить не для одного
искусства, — наставительно проговорила Бертольди. — Голодные дети и зеленая жена в лохмотьях повернут ваши
понятия о семейном быте. Глядя на них, поймете, что семья есть безобразнейшая форма того, что дураки называют цивилизациею.
— А что, пожалуй, что это и верно! — произнес в ответ ей Белавин. — Я сам вот теперь себя поверяю! Действительно, это так; а между тем мы занимаем не мили, а сотни градусов, и чтоб иметь только
понятие о зодчестве, надобно ехать в Петербург — это невозможно!.. Страна чересчур уж малообильная изящными
искусствами… Слишком уж!..
В этом отношении я действовал так же, как миллионы мужеского и особенно женского пола учащихся без хорошего учителя, без истинного призвания и без малейшего
понятия о том, что может дать
искусство и как нужно приняться за него, чтобы оно дало что-нибудь.
Уже пять месяцев Софья Николавна была невестой Алексея Степаныча, и во всё это время, верная своему намерению перевоспитать своего жениха — невеста не теряла ни одной удобной минуты и старалась своими разговорами сообщать ему те нравственные
понятия, которых у него недоставало, уяснять и развивать то, что он чувствовал и понимал темно, бессознательно, и уничтожать такие мысли, которые забрались ему в голову от окружающих его людей; она даже заставляла его читать книги и, потом разговаривая с ним о прочитанном, с большим
искусством объясняла всё смутно или превратно понятое, утверждая всё шаткое и применяя вымышленное к действительной жизни.
Философия,
искусство, наука, самая жизнь — все это для нас были одни слова, пожалуй, даже
понятия, заманчивые, прекрасные, но разбросанные, разъединенные.
Через неделю он сам стал разговаривать со мною о театре и сценическом
искусстве, дал об нем настоящее
понятие и рассказал мне о многих славных актерах, живых и мертвых, иностранных и русских.
(Мы будем говорить только о прекрасном потому, что было бы утомительно повторять три раза одно и то же: все, что говорится в господствующей ныне эстетике о прекрасном, совершенно прилагается в ней к его видоизменениям; точно так же наша критика господствующих
понятий о различных формах прекрасного и наши собственные
понятия об отношении прекрасного в
искусстве к прекрасному в действительности вполне прилагаются и ко всем остальным элементам, входящим в содержание
искусства, а в числе их к возвышенному и комическому.)
Природа и жизнь выше
искусства; но
искусство старается угодить нашим наклонностям, а действительность не может быть подчинена стремлению нашему видеть все в том цвете и в том порядке, какой нравится нам или соответствует нашим
понятиям, часто односторонним.
Румор в предисловии к своим «Итальянским исследованиям» чрезвычайно перепутал все относящиеся сюда
понятия: он хочет обличить ложность фальшивого идеализма в
искусстве, стремящегося улучшать природу в ее чистых и постоянных формах; он справедливо говорит против подобного идеализма, что
искусство не может переделывать неизменных форм природы, которые даются ему природою необходимо и неизменно.
Как видим, круг деятельности творческих сил поэта очень мало стесняется нашими
понятиями о сущности
искусства.
Но мы уже заметили, что в этой фразе важно слово «образ», — оно говорит о том, что
искусство выражает идею не отвлеченными
понятиями, а живым индивидуальным фактом; говоря: «
искусство есть воспроизведение природы в жизни», мы говорим то же самое: в природе и жизни нет ничего отвлеченно существующего; в «их все конкретно; воспроизведение должно по мере возможности сохранять сущность воспроизводимого; потому создание
искусства должно стремиться к тому, чтобы в нем было как можно менее отвлеченного, чтобы в нем все было, по мере возможности, выражено конкретно, в живых картинах, в индивидуальных образах.
После такого решения надобно было исследовать
понятия возвышенного и трагического, которые, по обыкновенному определению прекрасного, подходят под него, как моменты, и надобно было признать, что возвышенное и прекрасное — не подчиненные друг другу предметы
искусства.
Определяя прекрасное как полное проявление идеи в отдельном существе, мы необходимо придем к выводу: «прекрасное в действительности только призрак, влагаемый в нее нашею фантазиею»; из этого будет следовать, что «собственно говоря, прекрасное создается нашею фантазиею, а в действительности (или, [по Гегелю]: в природе) истинно прекрасного нет»; из того, что в природе нет истинно прекрасного, будет следовать, что «
искусство имеет своим источником стремление человека восполнить недостатки прекрасного в объективной действительности» и что «прекрасное, создаваемое
искусством, выше прекрасного в объективной действительности», — все эти мысли составляют сущность [гегелевской эстетики и являются в ней] не случайно, а по строгому логическому развитию основного
понятия о прекрасном.
Любовь кстати и некстати — первый вред, проистекающий для
искусства из
понятия, что «содержание
искусства — прекрасное»; второй, тесно с мим соединенный, — искусственность.
Здесь-то, кажется, сильнее всего выказывается важность основных
понятий, анализ которых занял так много страниц в этом очерке: отступление от господствующего взгляда на сущность того, что служит главнейшим содержанием
искусства, необходимо ведет к изменению
понятий и о самой сущности
искусства.
По господствующим эстетическим
понятиям, «
искусство имеет своим источником стремление человека освободить прекрасное от недостатков (нами рассмотренных), мешающих прекрасному на степени своего реального существования в действительности быть вполне удовлетворительным для человека.
6) Трагическое не имеет существенной связи с идеею судьбы или необходимости. В действительной жизни трагическое большею частью случайно, не вытекает из сущности предшествующих моментов. Форма необходимости, в которую облекается оно
искусством, — следствие обыкновенного принципа произведений
искусства: «развязка должна вытекать из завязки», или неуместное подчинение поэта
понятиям о судьбе.
Едва ли надобно вдаваться в более подробные доказательства принимаемого нами
понятия о содержании
искусства; потому что если в эстетике предлагается обыкновенно другое, более тесное определение содержания, то взгляд, нами принимаемый, господствует на самом деле, т. е. в самих художниках и поэтах, постоянно высказывается в литературе и в жизни.
Итак, справедливо, что фраза: «
искусство есть воспроизведение действительности», должна быть дополнена для того, чтобы быть всесторонним определением; не исчерпывая в этом виде все содержание определяемого
понятия, определение, однако, верно, и возражения против него пока могут быть основаны только на затаенном требовании, чтобы
искусство являлось по своему определению выше, совершеннее действительности; объективную неосновательность этого предположения мы старались доказать и потом обнаружили его субъективные основания.
Но, выигрывая преднамеренностью с одной стороны,
искусство проигрывает тем же самым — с другой; дело в том, что художник, задумывая прекрасное, очень часто задумывает вовсе не прекрасное: мало хотеть прекрасного, надобно уметь постигать его в его истинной красоте, — а как часто художники заблуждаются в своих
понятиях о красоте! как часто обманывает их даже художнический инстинкт, не только рефлексивные
понятия, большею частью односторонние!
Чтобы за существенное различие нашего воззрения на
искусство от
понятий, которые имела о нем теория подражания природе, ручались не наши только собственные слова, приведем здесь критику этой теории, заимствованную из лучшего курса господствующей ныне эстетической системы.
Такое повторение должно быть признано излишним, так как природа и жизнь уже представляют нам то, что по этому
понятию должно представить
искусство.
Критика эта, с одной стороны, покажет различие опровергаемых ею
понятий от нашего воззрения, с другой стороны, обнаружит, чего недостает в нашем первом определении
искусства, как деятельности воспроизводящей, и таким образом послужит переходом к точнейшему развитию
понятий об
искусстве.
По нашему
понятию о сущности
искусства, стремление к произведению прекрасного в смысле грациозного, изящного, красивого не есть еще
искусство; для
искусства, как увидим, нужно более; потому произведений архитектуры ни в каком случае мы не решимся назвать произведениями
искусства.
С особенным
искусством обходит он многие неправедные деяния князей или старается придать им вид законности не только по
понятиям того времени, но и пред судом новых воззрений.
Екатерина прибавила как другие языки (особливож совершенное знание Российского), так и все необходимые для государственного просвещения науки, которые, смягчая сердце, умножая
понятия человека, нужны и для самого благовоспитанного Офицера: ибо мы живем уже не в те мрачные, варварские времена, когда от воина требовалось только
искусство убивать людей; когда вид свирепый, голос грозный и дикая наружность считались некоторою принадлежностию сего состояния.
Увидев на сцене Шушерина в роли Ксури, я понял, отчего за тридцать лет перед сим он имел такой блистательный успех, отчего ничтожная роль составила ему тогда первоначальную славу. Ящик отпирается просто: играя дикого негра, Шушерин позволил себе сбросить все условные сценические кандалы и заговорил просто, по-человечески, чему зрители без памяти обрадовались и приписали свою радость
искусству и таланту актера. Итак, по тогдашним
понятиям надобно было быть диким, чтоб походить на сцене на человека.
По духу и разуму принадлежал он к числу натур, которыми так богата наша интеллигенция: сердечный и добродушный, воспитанный, не чуждый наук,
искусств, веры, самых рыцарских
понятий о чести, но неглубокий и ленивый.
Иной встречи и быть не могло: у них одна и та же радость и горе, одни и те же друзья и недруги, и это высшее единение чувствовалось инстинктивно, само собою, никем и ничем не подсказанное, никаким
искусством не прививаемое: оно органически, естественно рождалось из двух близких слов, из двух родных
понятий: народ и царь.
Эта же вера легла в основу учения Вл. Соловьева о действенном
искусстве, которому он присвоил название теургии [
Понятие теургии Соловьев разрабатывал в своем трактате «Философские начала цельного знания».
По своей интуитивной основе философия сближается с
искусством, интуитивная природа которого не вызывает оспаривания, философия есть
искусство понятий.
Есть ли это язык
понятий, подлежащих философской обработке не только в своем значении, но и в самом своем возникновении, или же это суть знаки иной природы и строения, находящиеся в таком же примерно отношении к философским
понятиям, как образы
искусства: о них можно философствовать дискурсивно, но в наличности своей они даны мышлению.
Философия, как уже было указано, есть
искусство понятий, которое имеет и своих художников, и в этом
искусстве призванному ее служителю невозможно художественно лгать, что было бы неизбежно при преднамеренном, нефилософском догматизме в философствовании, — это было бы, прежде всего, проявлением дурного вкуса, эстетическим грехом.
Когда же благодаря немецким теориям об объективном
искусстве установилось
понятие о том, что для драмы это совершенно не нужно, то очевидно, что писатель, как Шекспир, не установивший в своей душе соответствующих времени религиозных убеждений, даже не имевший никаких убеждений, но нагромождавший в своих драмах всевозможные события, ужасы, шутовства, рассуждения и эффекты, представлялся гениальнейшим драматическим писателем.
— Ах, нет, если не считать двух любительских спектаклей… Но с детства я упиваюсь отрывками трагедий, стихами… С детства чувствую призвание к сценическому
искусству, хотя имею о нем пока лишь смутное
понятие… И я… я живу мечтою о чем-то большом и красивом, что должно поднять меня на своих крыльях и унести от земли…
Не чумазый же, не кухаркин сын, дал нам литературу, науку,
искусства, право,
понятия о чести, долге…
Высокая, стройная блондинка, с тем редким цветом волос, который почему-то называется пепельным, но которому, собственно, нет названия по неуловимости его переливов, с мягкими, нежными чертами лица, которые не могут назваться правильными лишь потому, что к ним не применимо
понятие о линиях с точки зрения человеческого
искусства.
Когда я говорю, что философия есть
искусство, я не хочу сказать, что она есть «поэзия
понятий», как у Ланге, ни для кого не обязательная, индивидуально произвольная.
Всё то, чем истинно живет теперь мир: социализм, коммунизм, политико-экономические теории, утилитаризм, свобода и равенство людей и сословий и женщин, все нравственные
понятия людей, святость труда, святость разума, науки,
искусства, всё, что ворочает миром и представляется церкви враждебным, всё это — части того же учения, которое, сама того не зная, пронесла с скрываемым ею учением Христа та же церковь.
— Быть ценителем — это значит не только знать технику, но иметь
понятия о благородных задачах
искусства.